О Валерии Грушине и Грушинском фестивале

 C НАМИ НИЧЕГО НЕ СЛУЧИТСЯ…

Всероссийский фестиваль авторской песни имени Валерия Грушина, международный «Грушинский» фестиваль, легендарная «Груша» – каждое из этих названий непременно отзовётся в сердце любого любителя бардовской, самодеятельной, авторской песни и властно напомнит нам о самой ненасыщаемой потребности человека – тоске по братству, по причастности общей судьбе. По крайней мере, так в это хочется верить!

Нам, уверенно шагнувшим в XXI век, может сейчас показаться наивным и смешным на вселенском людском торжище любое теоретическое построение о самом смысле явления авторской песни. И всё же рискнём и вернёмся в век XX –й, откуда она, если можно так сказать, «есть и пошла».

«Хрущёвская оттепель», «шестидесятники», «стадионные читки стихов» и, наконец, первый фестиваль в Жигулях, в Каменной чаше – ведь всё это было, и всё это было с нами. Примем на веру максиму, что времена для поэтов, поэзии и её любителей всегда одни и те же, и ценителей изящной словесности всегда было не так уж и много. Площадной, популистский характер «громких читок» повлиял на поэзию куда сильнее цензуры и «внутреннего редактора». Поэзия утратила ореол аристократизма и пошла по пути упрощения, адаптации к уху толпы. Это привело к абсурдной ситуации, когда поэтов стало значительно больше, чем читателей, а обсценной лексики в стихах больше, чем на улице, где до сих пор многие всё же стесняются громко материться.

И в этой ситуации авторская песня явилась не столько альтернативой площадной поэзии, сколько её рыночным конкурентом. Но и она не избежала искушения быть «властительницей дум».

Наиболее точно, на наш взгляд, охарактеризовал этот феномен М. Харитонов: «… для того, чтобы бардовская песня существовала, нужны следующие вещи. Во-первых, поэт, не обязательно хороший, даже лучше, чтобы средний, понятный. Во-вторых, этот поэт должен уметь петь, не обязательно хорошо, даже лучше, чтобы плохо, чтобы голос нормально ложился на магнитофонную запись без особых потерь красоты при многократном переписывании. И играть – как вы уже догадались, не обязательно хорошо, желательно, наоборот, просто, чтобы желающие смогли подобрать аккорды».

Были ли Б. Окуджава, М. Анчаров, Ю. Кукин, В. Вихорев – любой может продолжить этот ряд по своему вкусу – гитаристами, певцами и поэтами? Каждый по-своему ответит на этот вопрос. Мы же здесь согласимся с тем, что «поэтическая» доминанта, возросшая на дрожжах массовости, стала доходить до читателей и слушателей, минуя специализированные экспертные, а иногда и охранительные препоны. Число читающих и слушающих ради самого процесса чтения и слушания выросло до эпических размеров. И всё-таки, справедливости ради следует отметить, что в предлагаемых обстоятельствах авторская песня уверенно заняла нишу, совпадающую с интеллектуальной. При средних зачастую стихах и музыке она заставляла и заставляет сопереживать и думать, как говорится, — хватает за живое, поскольку согрета живым дыханием.

Применительно к нашей теме приведём слова Б. Окуджавы: «Собирались, скажем, человек пятьсот, из которых пятьдесят знали, на что и зачем они пришли. А 450 было любопытных».

При этом многие барды лукавили, сетуя на то, что их не печатают. А, может быть, и они сами не совсем понимали разницу между словом устным и словом печатным? Бог весть.

И вот случилась свобода. Печатай, что хочешь! И напечатали. Но бумага, как оказалось – штука довольно подлая. Она и разоблачила всё, что исполнительство камуфлировало интонацией и личным обаянием. И, куда деваться, авторская песня потихоньку, по шажку двинулась по пути угадывания запросов и потребностей своих адептов. И во весь рост поднялась проблема созависимости между авторами и слушателями, с которой мы и вступили в новый век.

Сейчас, когда для большинства не существуют вопросы «где жить?» и «что есть?», на передний план выходит, на наш взгляд, вопрос не менее важный – «зачем?». Новый век есть новый век, и его голос – голос нового поколения.

Подлинная революция духа требует тотальности, космической всеобщности и всечеловечности. И что же мы видим? Мы видим паталогическую сиюминутность, энциклопедичность общеизвестных мест, стремящихся к канону торжествующей приблизительности. Почти совсем исчезла социальность. И тому есть объяснение: любое приближение к социальной тематике выдаёт в нынешнем авторе ограниченность человека толпы, отягощённую отсутствием спасительной прививки классической литературой. И никак иначе. Замахнувшийся на «большее» в искусстве автоматически получает «меньшее» в популярности. А успеха и признания хочется. Хотение, не связанное моралью – страшная сила.

И здесь мы подходим к выбору, который автор, хочет он того или не хочет, всё равно делает – убедить или угодить?

Что такое «Грушинский» фестиваль? «Грушинский» фестиваль – это традиция, заложенная в далёкие годы. Традиции принадлежит вечность – это значит, что «Грушинский» фестиваль – вечен. Б. Кейльман, Б. Есипов, В. Шабанов и блистательная плеяда старых «грушинцев» – носители этой традиции и воспитатели её продолжателей. Любой фестиваль, где бы он ни проходил и кто бы его ни организовывал – по факту фестиваль «Грушинский», поскольку фестивальные традиции были заложены на берегах Волги, людьми, влюблёнными в своё дело. Они посвятили этому служению жизни. И эта традиция непрерывна и непреодолима.

Нас много, и мы разные. Мы пишем, поём, играем, любим, ненавидим – мы народ авторской песни. Быть частью такого народа – великое счастье, руководить этим народом, пусть даже в течение одной июльской недели в году, — тягчайший крест. Пожелаем Б. Кейльману и его товарищам удачи. Да будет так!

Владимир Шемшученко. Член жюри Грушинских фестивалей

А ЕСЛИ ПО ВТОРОМУ КРУГУ…

 

До начала 60-х годов, как сейчас говорят, прошлого века туризм у нас толковали, как «отдых на природе, сбор ягод и грибов». В нашем городе, Куйбышеве, на эти годы приходится массовая организация разных клубов, секций, объединений, отрядов и групп по интересам, по физической подготовке, как по месту работы, так и по месту жительства. У нас, в то время очень молодых и ищущих себя людей, была необыкновенная тяга к общению.

В 1959 году уже была зарегистрирована турсекция завода КАТЭК (позже завод имени Тарасова), где я работала штамповщицей цеха № 15. В заводской турсекции собрались ребята и девчата очень разные. Как-то так получилось, что я в ней не сразу пришлась ко двору, но меня не расстраивало это. Я свободно приходила на сборы и собрания к туристам Куйбышевского Политехнического института (КПтИ), так как будучи студенткой Всесоюзного заочного машиностроительного института собиралась перейти на вечернее отделение этого вуза. Без всяких помех и комплексов могла также заглянуть и к туристам Авиационного института (КуАИ).

Во время одного из таких «заглядываний» к авиаторам я и познакомилась с Мишей Кузнецовым и Валерой Грушиным. Они тогда еще там не учились. Валера слесарил в котельной Новокуйбышевской ТЭЦ, а Миша, который был на четыре года его младше, учился в средней школе и подрабатывал в школе ДОСААФ, что была на улице Буянова в Куйбышеве. Валера уже тогда видел себя только студентом этого института, так как там учился его старший брат Юрий. Роднило меня с ребятами то, что мы искали себя в туризме. По возрасту я была старше Валеры, а внешне выглядела девочкой и они смотрели на меня, как на пацанку.

Однажды мы с ребятами из моей заводской секции собрались на три дня майских праздников выбраться на природу. На станции Средневолжская сели в вагон электрички, в котором уже ехали Валера с Мишей. У них что-то не сложилось со своей группой: собирались ехать пять человек, а поехали только они. Мы решили объединиться. Когда я спросила своих, все ли предупредили родителей о своём трёхдневном отсутствии, выяснилось, что наш турист Геннадий Плеханов не предупредил свою маму. Валера же с Мишей заявили, что вообще этого, как правило, не делают. «На поворотах», по молодости, я была очень крутым человеком. Старшим в группе остался Виктор Гордеев. Они должны были сойти в Царевщине, разбить лагерь на реке Сок, приготовить обед-ужин и ждать нас. Мы же с этими тремя «оболтусами» сошли на станции Водинская. На почту попали почти к закрытию. Я сама составила текст телеграммы и сказала ребятам, что дать её надо со всеми знаками препинания. Обращения: мама, мамочка, папа и мама, дорогие родители, дорогие предки – предложила ребятам выбрать самим. Текст был таким: «…, простите, что без предупреждения ушёл в поход, буду дома четвёртого».

Геннадий выбрал обращение «мама», Валера написал «папа и мама», а Михаил – «дорогие предки». Много позже его родители очень благодарили меня за то, что я научила их сына, ребёнка, как теперь говорят, трудного, где бы и с кем бы он ни был, в любое время ночи приходить спать домой. Естественно, что мой поступок, у ребят восторга не вызвал, ведь чтобы дать телеграммы нам пришлось совершить, в общей сложности, 12-километровый марш-бросок. Тем не менее отношения наши с Валерой и Мишей не испортились. Наша тройственная дружба продолжилась.

Я уже сказала, что в КПтИ и КуАИ были созданы самые первые туристские секции города. Разница здесь заключалась в том, что политехники самоорганизовались в 1958 году в секцию, а у авиаторов её работой фактически руководил комитет ВЛКСМ. Ближе мне, конечно, были первые, так как я, в конце концов, всё-таки перевелась на второй курс вечернего отделения и каждый четверг ходила на заседания клуба туристов.

Они проходили очень организованно и интересно: то в виде походов выходного дня, то как подготовка к какому-нибудь туристскому вечеру или фестивалю «Студенческая весна», то как обсуждение и разработка маршрутов летнего сезона. Всем клубом обсуждались пройденные летом или на зимних каникулах маршруты. Разбор отчётов и тактики прохождения маршрутов, читка походных дневников, просмотр любительских фильмов о походах и фотографий были изюминками наших встреч и позволяли вновь переживать острые ощущения, возникавшие при покорении горных вершин или прохождении сложных порогов и шивер горных рек.

В клубе туристов политехнического института строго соблюдалась преемственность: первым настоящим председателем был Володя Юдин, вышел из стен института Юдин — его место на целых четыре года занял Олег Забродин. Забродина сменил Виктор Белоцерковский, того Гена Серебрей. Потом клубом руководили Анатолий Фурнэ, Сергей Солдатов, Виктор Кривошеев, Владимир Веретенников, Геннадий Цветков и Юрий Баев. На момент гибели Валерия Грушина и организации первого Фестиваля его памяти председателем был Анатолий Фурнэ. С тех давних времён и до сих пор в родном мне КПтИ встречаются во второй половине апреля туристы всех студенческих и не студенческих поколений Куйбышева – Самары.

В 1962 году появился в городе Городской Молодёжный клуб (ГМК-62). Я с ребятами и туда заглядывала. Членами этого клуба были в высшей степени интеллигентные люди: Слава Климов, Юрий Сорокин, Артур Щербак, Вячеслав Пронин, Исай Фишгойт, Всеволод Ханчин, Константин Титов и другие. Но нам с ребятами было как-то неуютно там. Для нас с Валерой и Мишей главным в жизни было самопознание, а там что-то другое. Обстановка и отношения в ГМК были какими-то элитными и казались нам чуть ли не театральными. Почти все вопросы решались не общим обсуждением, а кулуарно. Может, потому что мы были намного моложе их, нам казалось, что нас там не очень ждут, а просто терпят, как людей неприметных. Короче своего места в этом клубе мы не нашли.

Все вместе, втроём, мы частенько заглядывали и в городской, а позже уже областной клуб туристов «Жигули». Там записались на курсы турорганизаторов, предлагали смело себя в участники походов разным руководителям. Но ничего у нас тогда не получилось. Тогда мы купили путёвки и прошли плановым маршрутом по Северному Тянь-Шаню. Группа там подобралась весьма разношёрстная – из разных городов СССР, разного возраста и туристского опыта. Валера с Мишей были самые молодые в группе, но оказалось, что они и самые самостоятельные и бывалые. Перевалы Байсаур, Чарующий, Оранжевый покорили нас и мы решили, что исходим весь Советский Союз от Жигулёвских гор до Карпат и уссурийской тайги, Памира и Хибин.

Все последующие годы мы поддерживали связь. Виделись, правда, реже: Валера начал учиться в КуАИ на радиотехническом факультете, а Мише надо было кончать среднюю школу. Но всё равно: кто-то позвонит, и опять соберёмся втроём, пойдём на лыжах по нашим любимым маршрутам, отпразднуем наши с Валеркой дни рождения (Валера родился 23, а я – 28 октября) или проплывём на байдарках по реке Кондурче три-четыре дня в майские праздники. Мальчишки знали всё обо мне. У меня на глазах и с моей помощью организовывались их походы, планировались участия в слётах, соревнованиях, фестивалях «Студенческая Весна».

На наших с Мишей глазах зарождалась мужская дружба Валерки с Борей Кейльманом и его светлая любовь к самой красивой девушке всего потока факультета, на котором он учился. На наших же глазах за пять лет учёбы в институте он превратился в одного из лидеров куйбышевского туризма, главного собирателя и пропагандиста, зарождавшегося в стране жанра авторской песни, которую в то время называли студенческой или самодеятельной. Именно он вместе со своим сокурсником Борисом Есиповым вывел в Куйбышеве эту песню на театральные подмостки фестивалей «Студенческая весна».

Гибель Валеры Грушина потрясла всех, кто хоть немного знал его. Этого не должно было случиться, но случилось…

Для организации поисков в Нижнеудинск сразу вылетели отец Валеры Фёдор Иванович и его друзья Анатолий Головин и Слава Петрухин. Фёдор Иванович организацию поисков сына взял на себя. Он подключил нижнеудинскую авиацию, местных рыбаков и охотников, правоохранительные органы Нижнеудинска, участковых милиционеров деревни Нерха и села Порог.

Старший Грушин скрупулёзно выискивал люднй, которые хорошо знали начальника метеостанции Хадома Третьякова. О нём говорили разное. Одни говорили, что он хороший отец, муж и начальник – трудоголик. Якобы, он один прорубил просеку в 60 километров от Хадомы до Нерхи. Говорили, что он хороший хозяйственник – занимался заготовками жимолости, ирги и трав. Мог этим, а также солониной, вяленым хариусом и грибами одаривать нуждающихся.

Другие считали его «тёмной лошадкой», ведь начальником Хадоминской метеостанции в глухую тайгу он был назначен из-за белой горячки. Якобы, много мутного народца заглядывало на заимку метеостанции, но далеко не всегда Третьяков спешил сообщать об этом в правоохранительные органы.

За год до гибели Валерки на него были заведены уголовные дела по поводу пропажи группы золотоискателей и гибели охотников-браконьеров. Кроме этого, ему вменялось незаконное пользование моторной лодкой, которая в инвентаризационных списках метеостанции не числилась.

Искали Валерку до 7 ноября, пока по реке не пошла шуга. В поисках участвовали и местные нижнеудинские рыбаки, охотники и опытные туристы Куйбышева. За время поисков нашли двух погибших туристов из других групп, сплавлявшихся по Уде, но Валеру не нашли.

После трагедии мы с Мишей часто навещали семью Грушиных. Они жили в Новокуйбышевске. Семья была большая, дружная: бабушка – мама отца Валеры, родители — Фёдор Иванович и Белла Яковлевна, сестра Нелли, братья Юрий, Михаил и Александр. На момент гибели Валерия, его старший брат Юрий Фёдорович уже окончил институт, был женат и жил в Куйбышеве. Когда бы мы ни были у Грушиных, всегда видели Мину Яковлевну, сестру мамы Валеры. Валера не вернулся из похода и мы с Мишей чувствовали себя так же тяжело, как и вся его семья.

В июле 1968 года, при очередном посещении Грушиных, а были мы в этот раз втроём – Недосеков Женя, друг и однокурсник Валерия и участник последнего его похода, я и Миша Кузнецов, ребята сообщили родителям, что в августе едут с экспедицией на реку Уду ставить памятник на месте гибели их сына. Пришли как бы просить у них благословления и напутствия на это дело, проверить себя – вправе ли они это делать. В установке горельефа Валеры участвовали Женя Недосеков, Саша Неретин, Юра Маланичев, Миша Кузнецов, Женя Симановский, Лена Головина, Алла Симановская и два художника из куйбышевского отделения Союза художников. Средства на создание памятника выделил КуАИ и собирали туристы всего города.

Забегая вперёд, скажу, что о памятнике Грушину до сих пор заботятся самарские туристы, посещая его почти ежегодно. Пять раз проводил на Уду походы памяти Валерия Оргкомитет Фестиваля. Ребята работали там, проводя реставрационные работы, чистили тайгу вокруг памятника. Все пять раз руководил этими походами мастер спорта по туризму Виталий Шабанов, а комиссаром их, как и при Грушине был Женя Недосеков. Участвовали в походах, как молодые туристы и организаторы Грушинского, так и друзья Валерия, участвовавшие в его поисках и устанавливавшие памятник: Анатолий Головин, Алла Симановская, Елена Головина и другие.

Приходить, навещать Грушиных с каждым разом становилось всё тяжелее, ведь в семье Валерку ждали и никак не могли поверить в его гибель.

Во время одного из таких посещений, Фёдор Иванович отозвал меня в сторону и вручил письмо-доверенность действовать от его имени, свидетельство о рождении и паспорт сына. Он просил меня, чтобы я получила свидетельство о смерти Валерия. Ему хотелось знать поподробнее обстоятельства и подробности гибели любимого сына.

С момента организации первой группы по его поискам, а их было организовано шесть за полгода, Фёдор Иванович отслеживал все их действия. В семье знали, что с сентября 1967 по май 1968 годов река вынесла около сорока трупов, но Валеркиного среди них не было.

Отказать отцу я не могла. Посоветовавшись в областном клубе туристов «Жигули» с Людмилой Васяниной и ректором КуАИ Виктором Павловичем Лукачёвым, мы решили, что нужно ехать в Нижнеудинск. Я взяла отпуск на работе и выехала.

В Нижнеудинске в районном Управлении Внутренних дел я встретилась со следователем майором Виктором Трофимовичем (фамилию его моя память, к сожалению, не сохранила), который вёл дела по событиям на Хадоме. В районный ЗАГС мы пришли вместе с ним. Я предоставила доверенность и документы, которыми меня снабдил Фёдор Иванович, а майор какие-то свои протоколы и акты. Предоставила я и только что вышедшую статью собственного корреспондента газеты «Комсомольская правда» Киры Лавровой о гибели Валеры «Полюс мужества». Но в выдаче свидетельства о смерти в ЗАГСе мне отказали. Нам сказали, что на реке Уде на стрелке с Хадомой каждый год гибнет по пять-шесть человек. Дела последнего года не были ещё закончены производством, но главным их аргументом было то, что уголовного дела по факту гибели Валерия Грушина вообще не заводилось и заявлений по этому поводу ни от кого не поступало. Тем не менее для родителей всё же дали письменное разъяснение о причине отказа.

Там же, в Нижнеудинске, майор Виктор Трофимович помог мне встретиться со спасёнными детьми и я столкнулась ещё с одной трагедией. Мать детей Зинаида Третьякова с самого момента несчастья, разразившегося 29 августа 1967 года, боролась за их жизни. Как мать, она винила, проклинала за случившееся 29 августа мужа. А как жена своего мужа, его оправдывала, защищала и жаловалась на то, как не просто было ему вести большое хозяйство, организовывать быт на метеостанции, в штате которой было всего три человека: начальник, метеоролог и радист.

В её глазах застыла неизбывная боль. В ночь после гибели Валерия она потеряла их отца и своего мужа Константина Третьякова, застрелившегося во дворе дома. Лёня, старший сын, при непосредственном спасении которого погиб обессиливший Грушин, вытащивший до этого из ледяной воды племянницу Люду, тяжело болел. Его нашли в шивере в километре ниже по течению от Хадомы, он сильно простыл и на глазах умирал. У него была хорея – воспаление головного мозга и вскоре он, действительно, умер. Младший сын Николенька, которого на берег вытащил сам Третьяков, постоянно заходился в неистовом кашле и задыхался. У него всё время держалась высокая температура. Это было последствием сильного переохлаждения. Забегая вперед, скажу, что Коля тоже через несколько лет умер. Таким образом от семьи Третьяковых вскоре никого, кроме матери не осталось. (Что уж тут обвинять организаторов Грушинского в том, что никто из членов этой семьи никогда не приезжал на Фестиваль?)

А, между прочим, попытки их пригласить мы делали. Фёдор Иванович имел адрес какой-то родни Третьяковых. За встречу гостей, их приглашение и проводы с I по XII Фестиваль отвечала член Оргкомитета Людмила Васянина (Криволуцкая). По этому адресу она со II поV Фестиваль официально от имени Областного Совета по туризму и экскурсиям отправляла родственникам приглашения. Приезда их так и не случилось, но от них пришло сообщение о смерти Лёни и Коли.

Замечу, что и из большой семьи Грушиных на сегодняшний день жива лишь старшая сестра Валерия Нелли. Но судьба и ей уготовила нелёгкую жизнь: ежедневно десятки лет она ухаживает за своим тяжелобольным мужем.

Приехала я, таким образом, из Нижнеудинска с печальными вестями.

С самого первого дня, 29 августа 1967 года, когда Евгений Недосеков и Светлана Иохим дали из Хадомы Фёдору Ивановичу, родителям Светы и Толе Головину телеграммы о гибели Валерия, мы его друзья, хотели рассказать о нелепой и случайной, не только для его родителей, но и для нас всех, смерти этого исключительного по своим достоинствам человека. В областном турклубе «Жигули» собралось много народу: туристы, ходившие и не ходившие с ним в походы, и не туристы, а просто друзья, слышавшие его песни, умеющие и не умеющие играть на гитаре. Вспоминали о разном, говорили о многом и быстро набросали письмо-обращение, которое адресовалось председателю Областного Совета по туризму и экскурсиям Юрию Николаевичу Гурьеву. Мы просили дать нам разрешение на проведения Фестиваля самодеятельной туристской песни памяти Валерия Грушина в рамках очередного областного туристского слёта «Золотая Осень-68». Слёт должен был проходить 28-29 сентября 1968 года. Облсовет разрешил нам это сделать.

Одна за другой возвращались туристские группы из летних походов, студенческие строительные отряды с ударных комсомольских строек. Вернулась и группа туристов КуАИ из экспедиции по установке горельефа Валерию на месте его гибели на реке Уде. Времени на организацию Фестиваля было очень мало. Но к кому бы мы ни обращались, везде встречали необыкновенную отзывчивость, сочувствие и помощь в деле проведения IВалеркиного Фестиваля. Штабом Фестиваля стал клуб «Жигули». Основную нагрузку взяли на себя ведущие туристы области политехники Борис Кейльман, Борис Скиба, Валерий Афиногентов, а также друзья и однокурсники Валеры Анатолий Головин и Евгений Недосеков. Этим людям, собственно, и принадлежала сама идея проведения праздника песни, посвящённого памяти погибшего друга.

На обыкновенных тетрадных листочках в турклубе «Жигули», у заводских проходных, в корпусах учебных заведений, в общежитиях и разных молодёжных объединениях города появились приглашения на участие в I Грушинском Фестивале. Для его организации и проведения был создан Оргкомитет. Официально его возглавлял заместитель председателя областного Совета по туризму и экскурсиям Генрих Васильевич Шур, фактически же всю работу вёли студенты и выпускники, туристы авиационного и политехнического институтов города и друзья Валерия. Для выявления победителей Фестиваля сформировали группу экспертов или, по другому сказать Жюри. Его возглавил Борис Кейльман. Нами был написан сценарий Фестиваля и план мероприятий по его подготовке. Были созданы группы и службы, отвечавшие за подготовку и проведение определённых мероприятий. Кстати, и уже на самом Фестивале возникали стихийно службы, не предусмотренные планом мероприятий. Это – Справочное Бюро, группа встречи гостей и их размещения на Фестивале и другие. Связано это было с тем, что в Фестивале принимали участие 30 человек гостей из Москвы, Ленинграда, Казани, Рязани и Пензы. В основном это были бывшие студенты КуАИ и КПтИ. Я отвечала, в основном, за работу Справочного Бюро и за проведение соревнований по программе слёта «Золотая Осень».

В ночь с пятницы на субботу, 28 сентября, тёплая солнечная погода, вдруг, сменилась дождём и холодом. При проведении соревнований, особенно по туристской технике, результаты были низкими. Мало кто выполнил нормы третьего разряда по туризму. Погодные условия были очень тяжёлыми на протяжении всего фестиваля.. Дождь то моросил, то переходил в проливной. Он не прекращался и во время конкурсного концерта. Казалось, даже погода оплакивает Валерку. И утром, в воскресенье, Борис Кейльман объявлял имена лауреатов тоже под проливным дождём.

Над Каменной Чашей, местом проведения I Фестиваля, не раз звучал с магнитофонной ленты голос Валерия Грушина. Удивительно, но даже в таких условиях наши ребята во главе с Сергеем Солдатовым умудрились озвучить сцену – каменный грот на склоне горы. Уходили с Фестиваля мы с твёрдой уверенностью, что ещё не раз встретимся. Грушинский сразу задумывался не как единичный слёт памяти, а как традиционное мероприятие куйбышевских туристов и сразу имел порядковый номер – в виде римской цифры I.

Давно нет со мной моих первых друзей по туризму – Миши Кузнецова, который погиб с товарищами в 1973 году в лыжном походе по Кольскому полуострову, и Валеры Грушина.

И жизнь, кажется, сделана с них и по ним завершается. Теперь, когда и глаза плохо видят, и проблемы со здоровьем, когда знаешь всё, мне думается, что я понимаю, как этого можно было избежать.

…А если по второму кругу!? Нет, ничему-то меня полезному жизнь так и не научила. Ничего бы не изменила, и поэтому я жду, вот кто-то из них позвонит и скажет: «Томик, давай завтра махнём куда-нибудь!» И мы втроём встанем на лыжи и прямо от нашего заводского общежития, что по улице Ново-Садовая, 287, через Горелый Хутор пройдём до Мордовой Поляны и обратно… Или через Управленческий Городок по «Дороге Любви к Природе» уйдём в Коптев Овраг, накатаемся, надышимся свежим воздухом, разведём костёр на снегу, напьёмся горячего чаю, наговоримся и убедимся, что всё у нас здорово… и до следующей встречи…

Тамара МУРАВЬЁВА

 ГДЕ ТАЙГА СИНЕЙ, ЧЕМ НЕБО

После месячных армейских сборов, которые мы, как студенты КуАИ, проходили в городе Остров, Псковской области, нам оставалось только сделать и защитить дипломные проекты. Времени на большой сложный поход не оставалось. Но не побывать в тайге было невозможно.

И собралась группа из четырёх человек: Валера, Света Иохим, Соня Афанасьева и я. Решили пойти на реку Уду. Реально оценивая свои силы, мы не стали забрасываться в её верховья. Добрались до тофаларского села Нерха и пошли вниз по течению, чтобы обойти по берегу порог Миллионный — последнее из сложных препятствий, дававших реке четвёртую категорию сложности. Ниже Миллионного выбрали место и стали строить рубленый плот.

Плот строили неделю. Жили вчетвером в одной палатке. Дежурили по очереди: Валера со Светой, а я с Соней. Кругом было великолепие Саянской тайги и, кроме возни с брёвнами, у нас оставалось время и побыть наедине с природой, и попеть вместе песни у костра.

Наконец, наступило 28 августа и мы встали на воду.

Плыли с утра и до вечера — хотели дойти побыстрее до метеостанции Хадома, потому что у нас кончались продукты – там мы рассчитывали пополнить их запасы. Помню, что Валера тогда говорил — смотри, какое название: "Ха-дома". И вот, речка изгибается, впереди достаточно длительный участок, там ещё где-то часа полтора надо плыть, но уже видно на правом берегу белые крыши домов метеостанции.

Обычно не всяким местным нравится, когда встают у них под носом: плывут-плывут и встали. Но нас встретили хорошо, и Валера сказал: «Не будем никуда идти, переночуем — нас приглашают в домик, переночуем в нём. Завтра будут печь хлеб, нам дадут его и продуктов».

Утром 29 августа, поскольку в этот день был дежурный, я встал пораньше, пошёл к реке. Вышел, умылся, назад иду — я должен был кашу варить, а Валера как раз шёл к берегу умыться, с полотенцем — дом-то не прямо у воды стоит, а в метрах 200. И я пошёл заниматься завтраком, а Валера пошёл умываться.

На берегу начальник метеостанции Константин Третьяков готовил моторную лодку. Он был лихой мужик, как говорили знавшие его. Ходил по Уде на дюралевой лодке казанке с двумя моторами «Москва». Длинные, узкие, деревянные енисейские лодки он не жаловал. Приближалось первое сентября — начало учебного года, и гостившие на Хадоме его сыновья – Коля и Лёня с племянницей Любой должны были уезжать в Нерху в интернат.

Третьяков поставил на казанку два мотора, но сразу два мотора не завелись . Завёлся один, на нём потихоньку стали подниматься под, так называемую Хадоминскую шиверу, её обычно краешком проходят, так как там стоят небольшие валы где-то до полутора метров. А потом, вдруг, резко завёлся второй мотор — и, видно, на большом газе от рывка, сидевший на моторах, не справился с управлением. Лодку выдернуло на середину, прямо в центр шиверы.

Она была сильно перегружена. Все находились на корме, и нос лодки торчал круто вверх. Удар водяного вала пришёлся как раз по нему и оказался роковым — лодка перевернулась. Начальник метеостанции, вынырнув, подхватил младшего сына Колю и с ним поплыл к берегу. Лёня и Люда барахтались в ледяной воде, пытаясь уцепиться за перевернувшуюся казанку.

Валерка, когда лодку несло мимо него, снял штормовку и свитер и бросился в воду в ботинках, брюках и в тельняшке. Он поплыл наперерез лодке. Все, что было дальше мы узнали только потом от перепуганных до смерти детей. Жена Третьякова прибежала в дом метеостанции за помощью. Я, когда уже прибежал, смотрю — вещи валяются, а лодки и Валерки не видно. На самом деле, когда Валерка подплыл к лодке, она уже вверх днищем плыла. Он подплыл и говорит детям : «Поплыли к берегу, потому что впереди порог и нас там забьёт камнями!»

Люда вцепилась в борт и не разжимала пальцев — ей было жутко оторваться от лодки, державшей её на воде. Но Валера всё же оторвал девушку от спасительного борта и помог ей добраться до берега, а когда она смогла твёрдо встать на ноги, развернулся и вновь поплыл к перевёрнутой казанке.

Лёня, видно, сильно испугался, он забрался на днище, и эту казанку вместе с ним потащило в следующую шиверу, а там был небольшой порожек. Валерка подплыл к лодке второй раз и кричит ему: «Прыгай в воду, а то нас затянет в порог!» Мальчик побоялся прыгать в одежде, стал раздеваться – на нём куртка такая была — «энцифалитка». Он рассказывал: «Я, когда снимал «энцифалитку» через голову, чувствую — мотор зацепил за камни. Лодка сначала остановилась, а потом дёрнуло её, подвеска оторвалась у мотора, и она снова поплыла. Я, когда снял куртку эту, смотрю, ваш парень уже находится впереди по течению, метрах в трех от лодки, его оторвало и он кричит мне: «Прыгай быстрей, уже не могу ждать!» Ну, я прыгнул, больше ничего не помню…»

Прибежал я. Лёня уже был на берегу в камнях. Он сказал, что вроде Валерка остался в воде. Я вдоль берега километра полтора пробежал. Никого нет. Смотрю, лодку прибило к камням но в ней никого нет. Я вернулся на метеостанцию, спрашиваю: «Ну, вы расскажите, что было?» Они мне рассказали и я говорю начальнику: «Давай мы наш плот оттолкнём и потихонечку спустимся, посмотрим – может Валерий где-нибудь зацепился за корягу, за бревно!» Столкнули мы плот и с Константином потихоньку, километров, наверное, 5-7 проплыли ещё вниз, смотря на берегаа. Потом он мне говорит: «Слушай, если мы дальше поплывём, уже к вечеру не вернёмся домой!»

До этого момента у меня ещё теплилась какая-то надежда на то, что Грушин жив, но тут внезапно стало понятно, что чуда не будет. Но трагедия на этом не закончилась, а внезапно получила продолжение.

Ночью забегает к нам жена начальника и говорит, что Костя застрелился, иди, говорит, посмотри. Я вышел. Он от дома отошёл метров на пятнадцать в огород, взял карабин и выстрелил в себя. Я спрашиваю: « Из-за чего же это?» Она отвечает: «Да вот он боялся, что его привлекут к какой-то ответственности за то, что ваш парень погиб!» Этот несчастный случай был, оказывается, не первым. Однажды он геологов перевозил на лодке на ту сторону, тоже лодка перевернулась, сам он спасся, а геологи погибли.

Каждый день я ходил вниз по течению, искал Валерку. Мы сообщили о случившемся в Куйбышев. Анатолий Головин и наши студенты — наши друзья — собрались группой и приехали вместе с отцом Валерки в Нижнеудинск. Но две недели поисков не дали результата. Ребята вернулись в город. Ректор КуАИ Виктор Павлович Лукачёв, буквально поднял на ноги всех, кого можно было и нельзя. Он дозвонился до министра ГВФ Бугаева, который тут же откликнулся на нашу бе­ду. По его распоряжению вертолеты Иркутского авиаотряда кружили над тайгой полтора месяца. А днем и в темноте, при свете фонариков, наши ребята обшаривали дно Уды, насколько это было возможно. Но поиски были безрезультатны…

Среди вузов города бросили клич о сборе средств на поиски. Препо­даватели, друзья и знакомые Валеры, а также все туристские секции откликнулись моментально. Вторично поиски начались с поддержкой администрации города Нижнеудинска. Снарядили две лодки. Но денег хватило всего на неделю, да и погода повернула на зиму. Поиски бы­ли завершены безрезультатно, хотя местные жители утверж­дали, что их река всегда возвращает свои жертвы. Искали мы Валеру, по сути дела, до тех пор, пока первый снег не пошёл. Но так его и не нашли…

Я не знаю, кто и что читал о поступке Валерия Грушина. Да и я всего не читал. Но хочу вот что сказать. В этом нашем походе он поступил так, как человек обязан был поступить. Это не было каким-то сверхестественным поступком. Мы не расценивали это как особый героизм. Да, на его глазах стали тонуть дети. К сожалению, рядом не оказалось его товарищей, то есть нас, тех, кто был с ним в походе. Он находился один на берегу и бросился спасать детей. Помог выбраться девочке, поплыл за старшим мальчиком- сыном начальника метеостанции. Но лодку затянуло в порог, и они стали тонуть. Леню уже я вытаскивал из камней, а Валера погиб, потому что была очень холодная вода. Это не был какой-то особый поступок – это был поступок мужчины — настоящего мужчины. Он должен был так поступить. И каждый, кто его знал, частичку Валеркиной души носит в себе, даже не замечая этого…

Евгений НЕДОСЕКОВ

(стенографическая запись с видеоинтервью Сергея СОСКОВЦА. 1997 г.)

 

— Почему «веселые» и почему «поющие» теперь понятно. А вот почему «бобры»?

— Насколько мне известно, ансамбль тогда завоевал популярность в студенческой и бардовской среде Куйбышева. За какое время вам удалось достичь такого профессионализма?

Профессионализма, прямо скажем, не было. Да мы и не считали это делом своей жизни. Мы собирались между делом, репетировали и нам это нравилось. В то время этот новый жанр авторской песни, она, кстати, тогда так ещё не называлась, был мало кому известен, поэтому нас приглашали на студенческие вечера в институты. Самым профессиональным из нас троих был я, поскольку знал три аккорда (смеётся), и от природы чувствовал голосовые партии, а Валера со Славой дули в одну дудку. Однако выглядело это все интересно. Кроме того, уважение вызывала искренность, с которой это все нами исполнялось.

— Но Валерий, же учился играть?

Учился, но больших высот не достиг. Гитару он мучил долго. Я приду, а он сидит и что-то пытается разучить. Давалось не сразу, но если что-то начинало складываться, то радовался от души. В таких случаях он кричал мне: «Башка! У меня получилось!» Башкой он меня звал по двум причинам: во-первых, потому, что фамилия Головин, а во-вторых, в вопросах игры на гитаре я был для него авторитетом.

— После того, как Валерия не стало, в трио «Поющие бобры» стал выступать новый человек Владимир Кривцанов. Его манера исполнения была похожа на манеру Грушина?

Нет, это был совсем другой по темпераменту человек. Голос Валерия нес в себе некую мужскую суровость. Володя Кривцанов был нас на три курса моложе, отличался задорным характером и его голос был звонким и веселым. Голос всего коллектива изменился.

Беседу вела Александра Бондаренко

 

 

Борис Кейльман: Если бы Валера не погиб, фестиваль мы б делали вместе

В первой половине 60-х годов один за другим начали появляться в СССР песенные фестивали. Название жанр тогда ещё не имел, поэтому фестивали и слёты именовались по разному. Один из самых представительных, Смоленский, назывался слётом участников походов по местам боевой и трудовой славы советского народа, Одесский, проходивший на океанских лайнерах – «Поющим айсбергом». Однако, ни один из них не достиг той популярности, которая выпала Грушинскому. Почему так произошло? На эту тему мы говорим с автором идеи создания куйбышевского фестиваля, его основателем и многолетним организатором Борисом Рафаиловичем Кейльманом.

— Борис Рафаилович, сейчас активно распространяются легенды о том, что вы, якобы, и не были знакомы с Грушиным. Для восстановления исторической справедливости расскажите, как все было на самом деле.

Беседовала Александра БОНДАРЕНКО  

Рубли в траве помятой…

(Раскрутка бренда «совесть» или страсти вокруг Грушинского)

1. Письменная просьба семьи Грушиных о помощи в получении свидетельства о смерти их сына Валерия Грушина.
2. Просьба, ходатайство о проведении конкурса туристской песни памяти Валерия Грушина в программе очередного осеннего слета туристов «Золотая осень -68».
3. Организационные вопросы.

2. По второму вопросу повестки дня назначить ответственной Синдякову Т.А. и отработать все документы для ходатайства перед областным советом по туризму и экскурсиям.

3. По возможности всем присутствующим оказывать помощь в сборе материалов и сведений, сообщений и предложений в проведении конкурса туристской песни памяти Валерия Грушина.

1. Подготовить план мероприятий по проведению конкурса туристской песни памяти Валерия Грушина — отв. Васянина Л.И.
2. Подготовить список оргкомитета конкурса (черновой). Обговорить с каждым членом будущего оргкомитета — отв. Муравьева.Т.
3. Подготовить список жюри конкурса — отв. Кейльман Б.Р.
4. Подготовить Постановление о проведении конкурса туристской песни памяти Валерия Грушина — отв. Скиба Б.В, Кейльман Б.Р.
5. Назначить ответственным секретарем ведения документов, соблюдения сроков исполнения, оповещения об организации очередных действий по работе над конкурсом туристской песни памяти Валерия Грушина Муравьеву Т.

Протокол вела: Подпись (Муравьева). 

 

1. Грушин Ф.И — отец валерия Грушина;
2. Гурьев Ю.Н — председатель областного совета по туризму и экскурсиям;
3. Кантария А.В — зам.председателя;
4. Столяров В.Ф — и. о. ректора КПтИ;
5. Лукачёв В.П — ректор КуАИ;
6. Михайлов Т.М — журналист;
7. Лаврова К.Л. — собст. корреспондент газеты «Комс.правда»;
8. Кулаков Ю.А — методист гороно по детскому туризму;
9. Синдякова Т.А — вед. специалист — инструктор по туризму т\к «Жигули»;
10. Васянина Л.И — инструктор по туризму т\к «Жигули»;
11. Фурне А.А — председатель т\с КПтИ (вычеркнуто, сверху записан Забродин О.А);
12. Муравьева Т.А — член т\с з-да «КАТЭК»;
13. Хмыров В.А — инженер КуАИ.

1. Организация и проведение конкурса (фестиваля) туристской песни памяти Валерия Грушина (погибшего на р.Уде 27 август1967 г)

1. Лукачёв В.П — взял слово первым. Сделал сообщение по экспедиции о расследовании причин и ситуации гибели студента КуАИ Валерия Грушина. Убежден в трагически сложившейся ситуации по другому поступить Валера не смог бы никогда. Это его подвиг.

2. Муравьева Т. А — отметила, что с 1965 г. Валерий Грушин со своим трио «Поющие бобры» на студвеснах и у походных костров первыми стали пропагандировать и распространять самодеятельные песни. Стали знакомить туристов города Куйбышева с авторами туристских песен, которые среди туристской братии города считаются народными и перемещаются тексты песен из рук в руки самиздатом. В каждой турсекции есть ребята, которые отбирают песни, разучивают их со всеми в своем коллективе. Так в т\с «Горизонт» — Зуперман Яков, т\с з-да «КАТЭК» — Краснопольский Александр; в КуАИ -трио «Поющие бобры»; в КПтИ — Баркарь Александр; у речников — Маркевич Станислав; в т\с «Меридиан» — Соколов Борис; у педагогов — Минаев Владимир; у медиков — Померанцева и т. д.
3. Васянина Л.И — показала материалы и сообщила, что Валерий Грушин предоставил ей уходя в поход по р. Уде свои записи, сведения по самодеятельной, туристской песне, сведения об авторах — менистрелях: Б. Окуджаве, Б. Вахнюке, А. Городницком, Ю. Кукине,Ю. Визборе, А. Якушевой, В. Высоцком.

4. Грушин Ф.И — выразил с гордостью, что сын его очень рано стал самостоятельным. На расходы для себя и своих походов зарабатывал сам. Был очень уважительным к старшим, добрым, обожал всякую живность. Мог заботиться о близких и о своих друзьях. Но к себе был небрежен и не умел заботиться и беречь себя. Считал, что с ним ничего не может и не должно случиться.
5. Синдякова Т.А — подытожила всё сказанное ранее: тело Валерия не найдено. Засвидетельствовали его смерть только друзья по походу. Так что нужно и можно помянуть его всем нашим туристским миром. Он этого заслуживает.

1. Организовать и провести 28 — 29 сентября 1968 г. фестиваль туристской самодеятельной песни памяти Валерия Грушина.
2. Проведение фестиваля включить в программу туристского слета «Золотая Осень -1968».
3. Выделить 200 (двести) рублей на проведение фестиваля памяти Валерия Грушина со счета Областного Совета по туризму и экскурсиям»
4. Решение принято единогласно.

 

 

 

Список приглашённых на первый Оргкомитет 13.08.1968 г.

1. Юдин В. Н.
2. Синдякова Т. А.
3. Петушков А. С.
4. Васянина Л. И.
5. Шур Г. В.
6. Гниломёдова А.
7. Скиба Б. В.
8. Кулаков Ю. А.
9. Королёв Святозар
10. Вайнштейн В. Е. (шк № 13)
11. Пронин Вячеслав
12. Пронин Александр
13. Шаталов Валерий
14. Маркевич Станислав
15. Шаполиников Лев
16. Кейльман Борис — в походе, сплав по р. Лена
17. Забродин Олег
18. Макаров Владимир
19. Солдатов Сергей
20. Фурнэ Анатолий — в походе, сплав по р. Катунь
21. Баркарь Александр — в походе, сплав по р. Катунь
22. Данилушкин Александр
23. Тимонин Иван — в походе, сплав по р. Катунь
24. Пупырев Евгений — в походе, сплав по р. Катунь
25. Дилигенский Николай — в походе, сплав по р. Катунь
26. Степанов Валентин — в походе, сплав по р. Катунь
27. Серебрей Геннадий
28. Афиногентов Валерий
29. Ширяев Руслан
30. Мошина Полина — в походе, сплав по р. Лена
31. Фофанова Антонина — в походе, сплав по р. Лена
32. Померанцева Вильма
33. Егоров Владимир
34. Егоров Виктор
35. Карпов Виктор
36. Пшеничников Юрий
37. Головин Анатолий
38. Лунёв Вячеслав
39. Есипов Борис
40. Хмыров Виктор
41. Неретин Александр — в походе, сплав по р. Уда, установка памятника
42. Недосеков Евгений — в походе, сплав по р. Уда, установка памятника
43. Кузнецов Михаил — в походе, сплав по р. Уда, установка памятника
44. Соколов Борис (116 км)
45. Юхневич Владимир — находится в стройотряде
46. Краснопольский Александр — находится в стройотряде
47. Шабанов Виталий — находится в стройотряде
48. Кузнецова Татьяна
49. Гордеев Виктор
50. Муравьёва Тамара
51. Липатова Маргарита
52. Горячев Юрий
53. Плеханов Геннадий
54. Козенков Эдуард
55. Батраков Вячеслав
56. Волкова Мария
57. Зуперман Яков
58. Сысов Георгий
59. Шур Владимир
60. Борцов Олег
61. Сазонов Вячеслав
62. Гордеев Александр
63. Воробьёв Александр

 

1945.  Валера  ГРУШИН	1967. Жигулёвская кругосветка. Валерий  Грушин и Олег Красильников
1967.  Молодецкий курган  Борис  Кейльман и Валерий  Грушин	Валерий  ГРУШИН в Жигулёвской кругосветке
Трио  ПОЮЩИЕ  БОБРЫ — А. Головин, В. Лунёв, В. Грушин	Грушинский. Е. Недосеков, А. Головин, Ф. И. Грушин, Л. Землянова
1969.  Лауреаты второго Грушинского	1970.  Лауреаты  III  Грушинского
2008. Грушинский. Мяч в игру вводит  Евгений  ЕВТУШЕНКО	Куйбышевские туристы у памятника  Валерию  ГРУШИНУ

 

 

ВСЁ, ЧТО ПОМНЮ…

На момент моего поступления на радиофакультет Куйбышевского авиационного института в 1965 году наиболее авторитетным организатором туристских походов от нашего факультета (на котором учился на три года старше меня Грушин Валерий) и в целом по институту был Петр Молотов. Он даже умудрился организовать городскую экспедицию в Якутию на озеро Лабынкыр для поисков чудовища аналогичного обитающему в Швейцарии на озере Лох-Несс. В это же время Грушин также организовывал туристские походы.

В отличие от Молотова он еще сам собирал туристские и другие самодеятельные песни, имел подспорье в этом от друзей, не лишенных творческого песенного таланта: своих одногруппников Головина Анатолия, Лунева Вячеслава.

Это было трио «ПОЮЩИЕ БОБРЫ», популярное в студенческой среде, которое собирало значительные аудитории, как в холлах студенческих общежитий, так и на ежегодных фестивалях «Студенческая весна». Мне, не интересовавшемуся тогда музыкой ( в частности и бардовским направлением), было это не очень интересно.

В апреле 1966 года мой друг, Шинкарев Валерий, сообщил мне, что Петр Молотов организует ЖИГУЛЕВСКУЮ водную «КРУГОСВЕТКУ» на майские праздники. Я хотел поучаствовать в этом турпоходе. Но лодок не оказалось на мою долю. Со своей лодкой было это возможно. Приложив определенные усилия, мне удалось раздобыть ял. Таким образом, я попал в команду Петра Молотова. Когда же прибыл на «место старта», удивился огромной лодочной флотилии ( говорят было около 100 лодок и четыреста человек).

Общий сбор всех туристских групп области, участвовавших в кругосветке, как водных, так и пеших, проводился на МОЛОДЕЦКОМ КУРГАНЕ. На месте слета стояло множество палаток, расположившихся у подножия кургана. Там были группы от разных вузов и организаций. Водники расположились на гое ЛЕПЕШКА. Среди пеших туристов были в команде Грушина мои одногруппницы, с которыми я намеревался встретиться, и которых в лагере не оказалось. Случайно встретив Валерку (я не знал, что он руководитель, как сейчас говорят «проекта»), выложил свое желание, и пока отсутствовали мои знакомые, он попытался скоротать время ожидания, спросив: умею ли я играть на гитаре. Я сказал, что играю на семиструнной гитаре (в то время я знал два из трех аккордов). К счастью, семиструнной гитары под рукой не оказалось! В его компании все играли на шестиструнках. Тогда мне впервые пришлось услышать пение «БОБРОВ», пение его группы — хора, назовем его Грушинским, общее пение всего СЛЁТА на пути к вершине МОЛОДЕЦКОГО КУРГАНА (у памятника погибшим тольяттинским туристам Юрию Захарову и его товарищам, потом на самой вершине МОЛОДЕЦКОГО). Это произвело на меня неизгладимое впечатление! Можно сказать, с этого времени я приобщился к Советской Неофициальной культуре. С этих пор назойливые мелодии с радиоточки и с телевизора фильтровались или, скорее, отражались от ушей (даже Ливерпульская четверка, которую слушал на КВ отошла на второй план).

Через некоторое время меня приняли в команду Грушина, но не за спортивные качества, которыми обладал (я играл в футбол за сборную института), а за дружбу с однокурсницами: Зоей Френкель и Аллой Симановской, членами его команды. Увлеченный этим песенным, тогда ещё не имевшим названия, жанром, без слуха и голоса, я научился бренькать на гитаре и что-то под это лепетать. Команда Грушина была всегда весела, с юмором воспринимала любые суждения, телодвижения, возникающие ситуации. Все ребята были с ДУШОЙ. По-другому и быть не могло. Это притягивало и к Валерке, и к Толику Головину, и к Славе Луневу и к другим ребятам. Чтобы научиться бренькать на гитаре, мне пришлось изрядно потрудиться. Остается только предполагать сколько времени тратило трио (а Валерка и Слава жили в общежитии) на репетиции, чтобы петь на довольно приличном уровне. Да и быть популяризаторами бардовской песни без хорошего на то уровня — это быть её депопуляризатором. Они были на высоте в этом плане. И, естественно, почти после каждого концерта, когда трио стали уже приглашать, ребята получали в подарок призовую гитару. Я благодарен Валерке за то, что он был инициатором подарка именно одной из этих гитар мне (она тогда стоила намного дороже моей). Я понял, что этот подарок не только для меня, но и для всех тех, кто с нашего потока кучковался вокруг бардовской песни. Мне кажется, что я его не подвел. Надеюсь, Валерка оценил бы не на «двойку» мои «успехи». Очень жаль, что в одном из походов мне на эту гитару кто-то наступил; я ее пытался отремонтировать — не получилось. Очень жаль, что в в связи с переездами на новое место жительства у меня ее сейчас нет, даже как реликвии.

В эту студенческую пору Валерка использовал каждый выходной для общения с природой; в каникулы обязательно шел в походы все большей и большей сложности. В то время студент мог позволить себе дальнюю поездку даже на стипендию. Мне тогда тоже хотелось побывать везде от Карпат и до Курил. На Карпатах был. На Камчатке был. Только вот на Курилы не удалось попасть.

Количество студентов, прошедших в те годы студенческие строительные отряды, значительно превышало туристскую братию. Среди этого движения были отличные организаторы строительства и популяризаторы сопутствующих этому песен. Романтики! Но…???!!!

Героизм (иначе не назовешь)! Способность броситься на помощь тонущим (не «сломя голову», безрассудно: думаю, Валерка хорошо понимал, что делал) – это заслуживает долгой памяти и не только памяти тех, кто когда-то был знаком с ним. Она останется с музыкой, которую сочинил Есипов Борис, Краснопольский Александр, Ланцберг Владимир, Митяев Олег и другие, у кого слышна скорбь о хорошем человеке напрямую и между строк сочиненных ими текстов.

В туристских походах за время моей учебы погибло 12 человек, которых я знал лично. Не хотел писать: со слов нашего общего друга Михаила Макеева, Валерке он обязан жизнью. Благодаря Грушину в одном из зимних походов заблудившегося Михаила дождались, доискались по настоянию Валерки после суточного отсутствия.

Известие о гибели Валерки ошеломило нас и всех его знавших. Было состояние угнетенности, утраты, отрешенности. Шок. Непонятно — что делать?

Можно представить каково было его самым близким друзьям, находившимся рядом с ним при этом трагическом случае.

Криком души на весь СССР в «КОМСОМОЛЬСКОЙ ПРАВДЕ» они рассказали о случившемся, о том героическом поступке, о ЧЕЛОВЕКЕ, который не щадя своей жизни смог так поступить, и что этому способствовало.

Свою лепту в дело сохранение памяти о Валерке внес его друг политехник Борис Кейльман. Он высказал идею проведения фестивалей туристской песни в память о ВАЛЕРИИ ГРУШИНЕ.

Этой идеей он делился со всеми, высказал её и мне при случайной встрече возле второго корпуса КуАИ. Опыт проведения туристских слетов у Бориса был большой. Идея оказалась толчком к действию для него самого и всех, кому не безразличен был Валерка.

Первый фестиваль, решили проводить на правом берегу Волги в «Каменной Чаше». Это тоже была идея Кейльмана, он хорошо знал живописные места Куйбышевской области и решил, что грот на одном из склонов гор урочища можно было использовать как сцену.

Думаю, что согласование места проведения фестиваля с соответствующими организациями, если оно проводилось, было также на нем.

На известие о проведение фестиваля откликнулись многие туристские группы. Много было студентов из КуАИ и Политехнического института. От КуАи организатором был Недосеков Евгений (близкий друг Валерия- студент нашего факультета). Через комитет ВЛКСМ института были оповещены туристские группы других факультетов.

Добирались туристы до места либо от Гавриловой Поляны, либо от Ширяева.

Весь фестиваль песни прошел под занудным осенним дождем.

На следующий день уезжать надо было от пристани Ширяево. Водного транспорта не было. Потом благодаря чьим-то усилиям (скорее всего кого-то из туристов) прибыли водные трамвайчики и замерзшие зрители покинули правый берег Волги.

Олег КРАСИЛЬНИКОВ